Эмбер берёт кружку, отпивая чай, а я смахиваю слезу. Господи, какой урод. Поделом ему. Мне ни капли не жаль, что умер именно так.

– Из-за наркотиков и долгов мы продали всё, сбежали в другой город. Там и родился Николас. Всё стало замечательно. Новые люди, возможности. И мы обрели покой. Крис нашёл работу, а я ходила на курсы преподавателей, Николаса отдавала при церкви в сад. Потом родилась Люси, я долго лежала в больнице, были осложнения и мне сказали, что больше не смогу иметь детей. Десять дней меня продержали там. Я ждала Криса, он так и не появился. Мы шли до дома пешком, в сумерках, когда открыла дверь, то поверить не могла, что это наше место жительства. Были какие-то мужчины, голоса, смех, женщины. Бордель. В ужасе была. И хотела бежать, Люси на моих руках, но Крис появился и сказал, что если я хочу, чтобы мой сын был жив, то и шага не сделаю. В шоковом состоянии шла за ним. Полгода слушала этот ужас, работала. Должна была это делать, если бы не принесла ему выпить, то пострадал бы Николас. Бежать было некуда, у него были мои дети. Я не помню то время, забыла напрочь. Но помню, как было отвратительно и больно. В моменты, когда могла соображать, то только готовилась к работе. Не знаю, что было с моими детьми, мне не разрешалось к ним подходить. Как наступал вечер, и я возвращалась, он мне что-то вкалывал, и мне было хорошо. Безумно хорошо, я видела прекрасные картинки и не жила.

– Боже мой, – шепчу я, закрывая рот рукой. Эмбер сидит, глаза сухие, голос монотонный. А меня внутри разрывает от боли, что она не понимает, насколько её муж был жесток к моему любимому.

– Однажды я услышала голос сына, он звал меня, говорил, что убежит и позовёт кого-нибудь. Социальная служба приходила пару раз, но Крис готовился. И никто ничего не знал. Обещал, что если расскажу, то моих детей в живых не останется. Наверное, именно это подтолкнуло меня бежать. И я убежала, когда нашла брошюру с теми, кто может нам помочь. В церкви такие распространялись. Нашла Арнольда и вернулась. Крис был мёртв, а детей не было. После долгих поисков, мы услышали песню, тихую. Пела Люси в кладовой. На её коленях лежал Николас избитый и покалеченный. Он убил Криса, нам пришлось вызвать полицию. Николас молчал. С того момента он замолчал.

Наступает тишина, а я слышу только своё быстрое дыхание и всхлипы. Поднимаясь с дивана, подхожу к кухонному островку и опираюсь руками. Закрываю глаза, из которых продолжают течь слёзы. Самое страшное, что эта женщина не понимает, через какие адские муки прошёл Николас. Я не услышала в её рассказе любви и заботы. Ни одного отголоска этих чувств.

– Он тоже бьёт тебя? – Спрашивает Эмбер. Всхлипываю и вытираю лицо рукавом кофты.

– Нет, – прочищая горло, оборачиваюсь к ней. – Нет.

– Он болен, как и его отец. Это передалось ему, и я должна защитить его. Помоги мне это сделать, – просит она, поднимаясь с дивана.

– Он не болен, – возмущаюсь я.

– Болен, Мишель. Ты, как и я раньше, не видишь сейчас этого. Твой разум заполонен страшным недугом. Любовью к нему. И я понимаю тебя, но если ты его любишь, то помоги мне отправить Николаса на лечение. Он…

– Что? – С ужасом шепчу, перебивая её. – Да вы в своём уме, Эмбер? Николас не больной! У него всего лишь детская травма, которую он несёт в себе. И он справляется. Один. С детства один.

– Нет, у него, как и у Криса, зависимость. Он пьёт и…

– Николас не пьёт! Он не бьёт людей просто так, ради… неважно. Он другой, чёрт возьми! Он отличается от вашего мужа-ублюдка! Он другой, – мотая головой, отхожу от неё.

– Ты слишком юна, чтобы понимать всю опасность его состояния. Арнольд сказал…

– Убирайтесь из моей квартиры! – Повышая голос, указываю на дверь.

– Я не уйду, пока ты не пообещаешь мне помочь. Мы нашли хорошие клиники, где его вылечат…

– Нет! Никогда! – Крича, яростно смотрю на Эмбер. – Никогда, понятно? Он прекрасный мужчина! Мой любимый человек, и я ни за что и ни при каких условиях не отдам его! Ему нужны были понимание и ваша любовь, а вы так легко забыли обо всём, оставив его умирать внутри! Да вы хоть представляете через что он прошёл? Ни черта! А я знаю! Всё знаю и не осуждаю! Я бы сама зарезала вашего мужа! Вы не помните ничего, а он всё! Буквально всё и живёт. Он делает это, а вы даже не хотите поверить в Николаса! Нет! Убирайтесь! – Стирая слёзы боли, прокатывающейся по телу и едко наполняющей сердце, визжу я.

– Люси рассказала мне, что между вами особые отношения. Жестокость, боль и секс. Это модно, но разве ты не хочешь нормальной жизни? – Словно не слыша меня, продолжает Эмбер гнуть своё. – Подумай, Мишель. Прекрасная семья, и когда Николас вылечится, то она у тебя будет. Ребёнок, как у Люси. И она так любит его и тебя, хочет помочь, но ты не позволяешь этого. Она ведь пыталась донести до тебя, что он болен, выходит, что тебе нужны его деньги. Он болен, а ты рядом. И с лёгкостью…

– Закройте рот! – Моя рука замахивается и со всего маха бьёт женщину по лицу. Ладонь моментально покрывается острыми иголочками. Охаю, как и Эмбер чуть ли, не падая, роняет сумку на пол. Но внутри меня бурлит такая злость, заполоняющая разум, что не могу остановиться. Мне больно, невыносимо остро пропитывает этот огонь моё тело.

– Люси, – выплёвываю это имя, наступая на женщину, держащуюся за щёку. – Ваша дочь сука, которой нужны деньги Николаса. Она обзывает меня шлюхой, корыстной девкой, которая бегает за ним. А именно она толкнула его в эту темноту. Она! И вы поощряете её? Она лгунья, пытающая заставить Николаса переживать снова и снова ад! Ненавижу всех вас! Ничего вы не знаете и не хотите! Откройте свои чёртовы глаза, в конце концов! Ваша дочь не желает никому счастья, кроме себя. Никогда не желала. Именно она пришла к нам и рассказала мне о смерти Криса. Она! Эта сука обвинила его в смерти и назвала убийцей! Убийцей! А он был малышом, совсем малышом, который защищал до последнего тех, кого любил! Всех защищал, а вы обнаглели. Не смейте! Никогда! Я убью вас, если подойдёте к нему или что-то сделаете! Убью! Не трогайте его! Он мой! Мой… как же вы отвратительны…

Задыхаюсь от слёз, делая шаги назад. Вытирая нос, смотрю на замершую Эмбер.

– Нет… никогда не позволю вам обзывать его больным. Он вами болен и вашими ошибками. Вы обрекли его на муки. Вы и только вы виноваты во всём! Даже сейчас ничего не видите. Ему нужна мама… чёрт, мама, которая поймёт его и примет. Мог бы больной человек заработать такие деньги, пройти весь этот путь и стать успешным, сильным? Мог бы умалишённый и психически неуравновешенный мужчина дарить помощь другим людям? Он одарённый, но вы его только попрекаете. Хватит… прошу хватит… он…

Мою судорожную речь обрывает грохот от входной двери. Резко оборачиваюсь, сквозь пелену слёз наблюдая, как входит Николас. Всё внутри обрывается, застывает, когда замечаю его суровое выражение лица. Чёрт, как же я люблю его. Вытираю глаза, облизывая сухие губы. Проходит мимо меня, останавливаясь напротив матери.

– Я тебе неясно сказал? – Слышу его ледяной голос.

– Сынок…